Оставь её небу - Страница 33

— Не тяни время, у тебя поезд.

— Высокий коренастый мужчина. Годов под сорок будет, а то и больше. Строгий костюм, седые виски, а глаза он прятал за темными очками, будто на пляже, а не на ночном вокзале. И лицо у него рябое. Когда он билет протягивал, я обратил внимание. Хорошее лицо, но словно изъеденное, как дерево. И потом, эта дурацкая шляпа.

— А мальчишку кто провожал?

— Молодая парочка. Парень с девчонкой, но они ушли раньше, чем поезд тронулся. Он такой дерганый, нервозный, а девчушка красная, похоже, бокал вина в первый раз в жизни выпила.

— Уверен, что парень не знает свою соседку?

Старик улыбнулся и развел руки в стороны.

— Ну конечно. Они такие разные. А вот что я вспомнил. Давно этот эпизод крутится у меня в голове. Мужичка того, с оспинами на лице, может, и видел.

— Где? — встрепенулся капитан.

— В поезде уже. Значения я этому не придал. Ходил в вагон-ресторан. Сахар у меня кончился, ну в одном из вагонов наткнулся на него, В тамбуре курил. Как меня увидел, тут же отвернулся. Но костюмчик я запомнил. Люди в вагонах переодеваются, жаль мять хорошие веш;и, а этот нет.

— А потом? Видел его еще раз?

— Нет. Может, он вышел в Орле? Бог его знает!

— Покойницу никто не спрашивал?

— Никто. А у нее билет до Курска был. Она здесь и сошла.

— Сошла?

— Я хочу сказать: «Вынесли». Тут уж вам виднее, кто ее встречал.

Послышался резкий гудок, и загорелая толпа бросилась к вагонам, роняя продукты и фрукты, толкаясь и суетясь.

— Трогаемся.

— Давай, старик. И помни. Никакая баба в твой вагон не садилась и никто не умирал. Забудь!

— Я понятливый. Бывай, начальник.

Старик с легкостью запрыгнул на ступеньку плывущего по рельсам вагона, поднялся в тамбур и откинул подножку.

После короткого совещания сыщики пришли к выводу, что нет смысла докладывать подполковнику о рябом незнакомце из поезда. Тот начнет пороть горячку, давать глупые задания. Старик стал слишком мнительным, собственной тени боится.

Не покидая вокзала, они заглянули в местное отделение и навестили попутчика. Их мало интересовал сам мальчишка, его имя, адрес, возраст, род занятий. Они хотели знать подробности об убитой женщине и об ее сопровождающих. Парень ничего не знал. В полуобморочном состоянии пассажира оттащили в камеру и бросили на цементный пол. Что с ним делать — пусть шеф решает. Какой-никакой, а он свидетель. «Но,— рассуждал вслух капитан, — чем быстрее мы его выкинем из города, тем быстрее он забудет о трупе в купе!» Лейтенант имел более жесткие взгляды. Он считал, что свидетелей надо уничтожать. Не всегда, конечно, но речь шла о деньгах, на которые можно прожить остаток жизни. Упустить такой шанс — значит признать себя полным кретином.

После тяжелого и малоэффективного рабочего дня капитан возвращался домой в возбужденном состоянии. Он сомневался. Страшно хотелось разменять заныканные от начальника доллары. Сплошные долги, он так устал выкручиваться, экономить, копить и отдавать. Как хочется вздохнуть полной грудью. Соваться к местным барыгам с бриллиантами глупо. Надо брать отпуск и рвать в Питер или Киев, там есть возможность пристроить камешки. Напарник бы не подвел. Лейтенант горяч, нетерпелив. Червячок в заднице защекочет, и побежит с камешками к Арону. Там его и накроют.

В задумчивости капитан зашел в свой подъезд и поднялся на второй этаж. На звонок ему не открыли. Значит, жены и сына нет дома. Пришлось лезть за ключами.

Когда он прошел в кухню, то все его воздушные замки рухнули. Такие картины он привык видеть в кино, но не дома. Жена сидела, привязанная бельевой веревкой к стулу, с кляпом во рту. Ее красное взмокшее лицо выражало дикий испуг.

Рядом на табурете сидел крепкий парень лет тридцати, с бритым загривком и коротким ежиком впереди. Глаза его, как два буравчика, сверлили вошедшего, и было бы глупо сомневаться, что незваный гость готов на любую глупость. В правой руке он держал громадный пистолет со стволом, из которого можно стрелять сливами.

— Сядь у двери, старый пердун!

Капитан и не думал спорить. С такими не спорят. Тут только бы выжить. Дрожащей рукой он пододвинул к себе табурет и медленно присел.

— Где женщина, которую сняли с поезда?

Врать не имело смысла. Если эти люди взяли след, значит, они своего добьются. Почему-то капитан поставил крест на добыче, но даже страх не позволял ему говорить больше положенного. В голове сработал стопор, и о человеке в шляпе он решил промолчать.

— Женщина в морге. Кто-то ее отравил в поезде. Сильный яд.

Здоровяк заскрипел зубами.

— Кто?

— Неизвестно. Ищем.

— А щенок, который ехал с ней?

— Он молчит. Либо запуган, либо соучастник. Неизвестно.

— Сволочи!

— Если вы родственник, то надо провести опознание, составить протокол, и, согласно вашему заявлению, вы получите тело покойной.

— И что мне с ним делать, козел! — У здоровяка навернулись слезы. — Ты еще верни ее живой!

Этот тип стал слишком опасным. Капитан не знал, как ему выкручиваться из ситуации.

— Она умерла ночью. Вам в Москве концы искать надо. Мы не могли ей помочь.

— Давить вас надо. Зря хлеб народный жрете!

— Развяжите женщину. Она же задохнется.

— Заткнись, скотина. Ты еще своего сопляка не видел. Тому сейчас веселей.

По коже капитана пробежал озноб, ноги похолодели. Только теперь он осознал, что пятнадцатилетнего сына нет дома.

— Где он?

— Не дергайся. Жив пока. Получишь его в обмен.

— На что? — испуганно спросил капитан.

В мыслях всплыла дорожная сумка, спрятанная в сейфе подполковника.

— На сопляка из поезда. Сейчас сядем в твою машину и поедем за ним. Когда я получу пацана, тогда решим, что с твоим делать. Вильнешь хвостом, получишь уши своего ублюдка по почте. Кумекай, мент, как тебе поступать.